Странный мир

Что-то было не так. Всё то же небо и те же дома... Шёл дождь. Прорывался сквозь серый покров к земле и мелко стучал по мокрому асфальту. На дороге царило безумие: автомобили мчались со скоростью, превышающей допустимую минимум в два раза, пролетая на красный свет, оглушительно визжа тормозами на поворотах, поднимая целые водопады в воздух и обливая редких прохожих. Вадик шёл по привычной улице, не узнавая её: здесь - перевёрнута урна, весь мусор лежит на дороге, здесь - голубиный труп, сморщенный, гниющий труп птицы... Старый дом на углу оказался разрушенным, будто его хотели реконструировать, но после того, как снесли, просто об этом забыли. Дальше дорога была перекрыта фургоном дорожно-ремонтной службы и за ним виднелись куски раскуроченного асфальта, торчащие под острым углом. Ремонтных работников не было видно и фургон выглядел совсем покинутым. Через небольшую щель между стеной дома и фургоном протискивались люди. Они, громко ругаясь, пробирались по бездорожью до поворота и исчезали там, скрываясь от дождя под навесом лавки. Чёрные купола зонтов истерично дрожали под ударами дождя. Вадик тоже пролез за фургон и, обливаемый дождём, стал продвигаться по асфальтовому хаосу. Сзади его поторапливало тяжёлое сопение грузного лысого дядьки, поэтому он торопился перебирать ногами. Поскальзываясь на мокрых местах и чуть не упав пару раз, он добрался до поворота и попал под вожделенный навес. Дождь к тому моменту пошёл сильнее и крыша над головой была как нельзя кстати. Лавка была закрыта и за пыльными окнами творился хаос, будто когда-то там произошёл погром и с тех пор хозяин не возвращался к своему бизнесу. Грузный дядька обошёл Вадика, сильно задев плечом, и, даже не подумав извиниться, просопел дальше. Вадик чудом удержался на ногах, схватившись за столб без дорожного знака. - Чёрт! - громко ругнулся он - что же происходит? - уже намного тише, себе под нос. Он недоумевал: что же произошло? Каким образом город, который он давно знает, оказался в разрухе и всё вдруг так сильно изменилось? Неужели началась война? Он ничего вроде не слышал об этом... Или переворот? Революция? Нигде ведь про это не писали... Вроде... - он задумался: а как давно он читал последний раз новости?

Навстречу прошли две девахи с красными глазами, уставившимися в одну точку. Казалось, они вовсе не видели, куда шли, а просто бесцельно брели вперёд.
Вадику пришлось сильно отодвинуться, чтобы они не сбили его. До дома ещё было два квартала, но его разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, он хотел поскорее убраться с улицы, очутиться в тёплой комнате, вне дождя и вне странной суеты. Закрыться на все замки, задёрнуть шторы и поставить старенький диск с медленной, спокойной музыкой. Кажется, он ставил его вчера... Или позавчера? С другой стороны, он боялся идти домой: вдруг его встретит точно такая же разруха в его собственной тёплой и привычной комнате? Или его дома, обычной серо-зелёной девятиэтажки, не окажется на месте? Бред конечно, но вдруг? Здесь сыро и как-то очень непривычно, но дома, он чувствовал это, его ждёт объяснение всего происходящего. Его то он и боялся. Он был уверен, что объяснение будет страшным.
Вадик повернул за угол, выйдя на проспект. Тут же мимо пронеслась команда байкеров, обдав его тучей мелких брызг, которые, несмотря на непрекращавшийся дождь, сделали его совсем мокрым. Они гнали на скорости, превышающей все допустимые пределы в городе: минимум 200, а то и 250 километров в час... Вслед за байкерами в том же сумасшедшем ритме проскочила мимо какая-то чёрная низкая иномарка. Вадик отодвинулся поближе к стене дома, пытаясь спрятаться в тень нависающего сверху балкона, который никоим образом не спасал от дождя. Ощущение всеобщего сумасшествия не покидало его:
- это не мой город! Это какой-то другой! - тихо прошептал он, прекрасно понимая абсурдность предположения - неужели не может быть похожего города с похожими улицами? Неужели это место, в котором он родился и рос?
Вадик вспомнил детские годы и зелёный двор с игровой площадкой. Там были скрипящие качели, лабиринт из ржавых металлических конструкций и пара турников... Он попытался вспомнить себя на этих качелях, но резкий порыв холодного ветра вырвал его из плена воспоминаний и окунул в реальность. По улице разнеслось жуткое зловоние разлагающейся органики. Непереносимая вонь заставила Вадика задержать дыхание и опустить лицо вниз, но едкий запах уже проник внутрь и гулял в лёгких. Вадик закашлялся и попытался вздохнуть, судорожно глотая ртом воздух. Из глаз покатились слёзы, смешиваясь с каплями дождя на щеках. Он встряхнул головой и быстро-быстро зашагал вперёд, почти ничего не видя слезящимися глазами. Он покинул область зловония, краем глаза заметив объект, источающий дурной запах - труп собаки у края дороги. Дождь шёл всё сильнее, превращаясь в жестокий холодный ливень. Перемежаясь с порывами ледяного ветра, он, казалось, был готов выбить дрожащую душу из тонкой куртки Вадика и расстояние до дома казалось непреодолимым из-за его водяной завесы. Дойдя до последнего перекрёстка, он скользнул в двери магазина на углу. Тот встретил его ярко освещёнными прилавками и крупными жёлто-зелёными ценниками на продуктах. Стряхнув с волос воду, он образовал на входе целую лужу, посмотрел на неё внимательно и укоризненно покачал головой сам себе. Однако не стал задерживаться и, прихватив корзинку, прошёл в торговый зал. Где-то в глубине зала играла какая-то музыка. Прислушавшись, Вадик понял, что знает эту песню, однако не может вспомнить ни исполнителя, ни её названия, а так как она играла очень тихо, разобрать слова не получалось. Он медленно пошёл по рядам, напевая под нос эту мелодию и кидая в корзинку свой привычный набор продуктов... Дойдя до фруктов, Вадик остановился в недоумении: он ведь делал то же самое вчера... и позавчера, и неделю назад... Шёл по рядам магазина, кидал продукты в корзину, потом расплачивался в кассе, клал все продукты в фирменный пакет и выходил на улицу. На него накатило острое чувство дежавю. Оглянувшись, он увидел ещё несколько, таких как он, покупателей: они все медленно брели между прилавками и набивали корзины снедью. Все как один - одинаково, молча, с ничего не выражающими лицами, бродили по торговому залу. Почему то это бросилось Вадику в глаза и врезалось в сознание.
- Автоматы. Все как автоматы - прошептал он.
Подойдя к кассе, он поставил корзину и полез за деньгами. Чего-то он не купил, но возвращаться уже не хотелось. Девушка-кассир в форменной жилетке проводила продукты по линии считывателя, который каждый раз громко пищал. Её действия тоже были строго механическими и не содержали каких-либо эмоций или отклонений от предписанного режима, именно поэтому писк раздавался через одинаковые промежутки времени. Когда продукты в корзине закончились, девушка отдала чек и назвала сумму. У Вадика промелькнула шальная мысль: сорваться и убежать, не заплатив... Прямо туда, под проливной дождь, где никто не будет его преследовать, где вообще уже никого нет, кроме автомобилей на дорогах, где злой ветер вытряхивает душу и пронизывает холодом насквозь. Возможно тогда эта девушка отвлечётся от своей механической работы и поднимет глаза от кассового аппарата, именно тогда она увидит, что вокруг творится что-то не то, что все как автоматы ходят по её магазину и натренированными движениями набирают продукты... как автоматы! Но всё же он расплатился и отошёл, спокойно взяв сдачу. Хулиганство - не тот метод, который следует использовать. За ним к кассе подошла женщина с ребёнком. Маленький мальчишка держался за руку и безостановочно крутился по сторонам. Его глаза живо бегали по всему, что его окружало: касса, прилавки, посетители... Упёршись глазами в Вадика и, поймав его взгляд, мальчишка смутился и отвернулся, но тут же повернулся обратно, наполненный интересом: видимо, Вадик был единственным здесь, чей взгляд не был направлен в одну точку и кто замечал происходящее. Вадик подмигнул мальчишке и вышел на улицу, держа в правой руке пакет и толкнув дверь левой.
- Дети... - подумал он мельком, пересекая порог магазина. К чему была эта одинокая мысль в голове, он так и не понял, пока шёл под убийственным дождём к своему дому. Зато другие мысли неумолимо одолевали его разум:
"это творится на самом деле или ему кажется?", "вчера было также или как-то по другому?", "когда это вообще началось и почему он этого не помнит?", "почему он видит это, а остальные - нет?" Тут он вспомнил про мальчишку в магазине и короткое слово "дети" обрело важный смысл: дети не подвержены этой странной болезни, они смотрят на мир незатуманенным взором и спокойно воспринимают всё окружающее, когда взрослые превратились в бессмысленных зомби...
Дом встретил его всё теми же железными дверями с домофоном и электронным ключом, тем же грязным подьездом со страшной смесью запахов сьедобных (где-то готовили ужин) и неприятных, которые Вадик даже не решался идентифицировать, тем же скрипучим лифтом с надписями на стенах и той же лестничной площадкой с окурками на полу и пустой пивной бутылкой в углу. Квартира, слава богу, тоже не претерпела сильных изменений: высокий порог, под рукой щёлкнул выключатель и зажёгся свет, мокрые насквозь ботинки - под обувную стойку, чтобы не капали, мокрую куртку - в корзину, остальное - сразу в стиральную машину, свет на кухне, холодильник, продукты из сумки переехали на полку, а миска со вчерашним - в микроволновку. Тут Вадик остановился. Он же опять делает всё, как автомат... Так было вчера и позавчера. Он приходил домой, ужинал, садился работать над проектом, доделывая что-то, чего не успел на работе. В выходные он ходил в магазин, а потом целый день сидел и работал. Кроме проекта он не занимался практически ничем. Он читал только книги, которые могли ему помочь в работе, телевизор не смотрел, радио не слушал. С соседями он не общался, даже не знал кто они и как выглядят, потому что, как снял эту квартиру, ни разу не выходил из неё с целью, отличной от посещения магазина или работы.
Деньги за аренду он оставлял каждый месяц на столе сразу после зарплаты и на следующий день они всегда исчезали. Вадик вышел с кухни, прошёлся по коротенькому коридорчику в свой рабочий кабинет и посмотрел на его обстановку совсем другими глазами: раньше ему казалось, что этот кабинет - верх совершенства дизайнерского мастерства, так как всё в нём было строго на своём месте и 6 квадратных метров вмещали абсолютно всё, что нужно для работы. Стол и вся компьютерная техника на нём успешно гармонировали с книжными полками и стеллажом для бумаг. Идеальный рабочий порядок и эргономичность (он очень любил это слово... раньше), красота индустриального совершенства, чёткость и выверенность каждой детали... Теперь же он смотрел на всё это с явным отвращением. На лице даже проступила недовольная гримаса, настолько ему неприятно было всё увиденное. Рациональность, возведённая в квадрат... Автоматизированное рабочее место. Вся жизнь, сведённая к элементарным действиям, которые в свою очередь разложены на элементарные инструкции для мозга, для его мозга! И эти действия подробно задокументированы здесь, на этом рабочем месте, до последнего движения мизинца... Как кассир в магазине, делающий определённые действия в определённой последовательности. Вадик схватился за голову:
- Это же безумие! Как? Как это могло случиться? Почему я делал это изо дня в день, даже не задумываясь ни о чём другом? Ради чего? Да, мне платили, неплохо платили! Но разве за деньги можно купить человека и, лишив его всяких эмоций, заставить делать работу автомата? Он посмотрел в зеркало, висящее в коридоре. Из зеркала выглядывало незнакомое лицо: тонкие скулы, высокий морщинистый лоб, щурящиеся глаза. На голове намечалась лысина. Вадик вздрогнул. В душе зародилась паника и быстро переросла в ужасную догадку. Он бросился к рабочему столу, перевернув по дороге стоящий у входа стул, и накинулся на ровные стопки бумаг и книг. Он точно не знал, что ищет, но разрастающаяся внутри догадка сама искала себе подтверждения: "Год! Какой сейчас год?" - метались мысли... Под руку попался календарик и Вадик на мгновение застыл. 2006. Но календарик весь был исчеркан, похоже, он расписывал на нём ручку... Не то... Ещё минута безуспешных поисков, на пол летит с десяток книг сразу, под ними что-то есть... Вот! Ежедневник! Похоже, наиболее свежий! Подаренный руководством на новый год... Год! Какой год? Вадик дрожащей рукой открыл первую страницу. Карта мира. Тьфу. Вторую...
Комната как будто сузилась до размеров деревянного ящика, потому что вдруг стало тесно и трудно дышать. Вадик сел на стул. 2010. Сумасшедшее число, которое он произнёс по слогам: две ты-ся-чи де-ся-тый. 7 лет. 7 лет работы над проектом, цель которого он так и не узнал. 7 долгих лет жизни. Ему было 24, когда он входил в отдел кадров и отдавал резюме. Теперь, значит, 31... Оттого и лысина, оттого и скулы. Просто прошло 7 лет.
Тут же появились ответы и на другие вопросы: да, это его город и ему ничего не кажется. Он пропустил 7 лет жизни и всё вокруг поменялось. Каким образом пропустил? Он уже начал догадываться: здесь сработала так называемая "кадровая политика предприятия", ставящая задачей добиваться максимальной производительности от каждого сотрудника и использующая для этого любые доступные методы. Возможно, он был "запрограммирован"... Смешно, конечно, так думать, но он ведь помнит, как популярно некогда было НЛП... Наверно, с ним сделали что-то похожее, но грубее. Его подчинили, чтобы он работал, работал и ещё раз работал, выполняя доверенные ему части одного огромного проекта. В груди воспряло бунтарское самодурство, но тут же было погашено изрядной долей здравомыслия... "Не сейчас" - прошептал Вадик. И что вообще он может сделать? Подать в суд? Наверняка это всё учтено трудовым договором и ему ничего не светит! Но что же тогда произошло с остальными? С теми, кто не работал с ним вместе? С женщиной из магазина, с кассиршей, с людьми на улице... Неужели все подверглись "программированию"? Вадик не знал, как ещё можно назвать это действие, поэтому употреблял знакомые ему синонимы. Кто это сделал? Какой комитет дал распоряжение?
Вадик отдёрнул тяжёлые шторы и посмотрел на улицу: дождь уже совсем перестал и на небе готовилась смена караула. Крыша соседнего дома была вся мокрой, блестела большими лужами и потихоньку "стекала" на придорожный асфальт. Мокрая чёрная кошка сидела на самом её краю и облизывала лапу. Она не была подвержена никакому программированию, а потому мудро смотрела сверху на людей и неспешно умывалась.
Вадик же сел на стул посреди комнаты и начал медленно рассуждать. Мозг ворочал события не спеша, будто отходя от долгого сна. Начали проступать долгие годы. День-ночь, день-ночь... Неделя за неделей, складывающиеся в месяцы... Он устроился летом. И его он ещё помнил: до августа стояла жара, а потом целый месяц шли дожди. Осень как будто плавно вытекла из лета и когда выпал снег, казалось, зима наступила слишком преждевременно... Однако, всё было закономерно: стояла середина ноября. Зима кончилась и началась странная весна. Тут уже память отказывалась рисовать картину чётко: в мозгу путалась та весна, следующая, ещё одна и все остальные, включая последнюю... Это была одна единая весна, также как и одно единое лето, одна единая осень, одна единая зима...
У Вадика ведь была жизнь до этого проекта! Он напрягся и вспомнил лица своих друзей. Они вместе закончили институт тем летом и разошлись кто куда... Некоторые уехали домой, в свои родные города, некоторые рванули работать заграницу (всего двое, но всё же...), остальные как-то устроились в городе. Лица были нечёткими, а при мысли, что прошло целых 7 лет и они сильно изменились, образы и вовсе размывало... Неужели все они - тоже? Позвонить им, связаться... Но он не помнил их телефонов. Тупая, непробиваемая безысходность охватила его мысли. Жалко потерянные годы, жалко потерянных друзей, жалко жизнь...
И тут произошло невозможное: тяжёлые дождевые тучи за окном образовали небольшой просвет и в нём не замедлил показаться край солнца. И хоть лучи его и были совсем косыми, потому как солнце стояло уже довольно низко, они не просто осветили всё вокруг, они мгновенно согрели весь мир, одним своим прикосновением сняв всю тяжесть недавнего дождевого потока. Они, как по чёткой наводке, ударили Вадику прямо по глазам, отчего он на мгновение зажмурился и почувствовал себя ослеплённым: за закрытыми веками продолжало светить солнце... Когда он проморгался, взору предстала картина удивительной яркости и насыщенности: блестело всё - от капель дождя на его оконном стекле до шерсти чёрной кошки на соседней крыше. Чёткость и цветовая наполненность мира, казалось, возросла в сотни раз, подойдя к порогу абсолютно невозможного. Резкость до боли в глазах позволяла наблюдать мельчайшие детали происходящего вокруг: мимо окна промчался шустрый воробей, последние капли сорвались с небесной выси и тяжело шлёпнулись на подоконник, чёрная кошка на соседней крыше грациозно потянулась, приветствуя солнечные лучи, и мягко прошагала до слухового окна, в котором и скрылась посредством молниеносного прыжка. Последним был виден кончик её дерзкого чёрного хвоста, который дёрнулся как будто на прощание и тоже исчез в темноте окна.
Вадик сидел неподвижно, ошеломлённый всем увиденным. Тупая безысходность была надломлена и из глубины самосознания стало пробиваться некое новое чувство...
"У кошки девять жизней" - мелькнуло у него в голове - "и хоть у меня всего одна, она ещё не закончилась! Теперь я знаю то, чего не знают остальные!"
Эти бедолаги и не подозревают, кем являются на самом деле, а ему дано это видеть...
Вадик поднял голову. У него не БЫЛА жизнь, у него ЕСТЬ жизнь.

< Предыдущая		Следующая >